Раздражительное напряжение. Оно, накопленное за многие дни тягучей размеренности скрутилось в тугую пружину во всём существе кельпи, звенело до оглушения в ушах и требовало выхода. Рейзел, сам не понимая, для чего, смирительно находился в спокойствии до сих пор. Продолжающиеся контры двух половин острова происходили в частности из-за него — но кто подумает на невинный ручеёк или реку, пересекающую лес? Абсурд. Травоядные пацифисты по-прежнему валили с больной головы на здоровую, обвиняя во всём исключительно драконов, а те, в свою очередь, огрызались в ответ. Одним зверьём больше, одним меньше — так какая, к чёрту, разница? Но нет, Рей молчал. Просто ради того, что бы не накалять ситуацию докрасна. Ему война не нужна.
Однако, по счастливой случайности, последней каплей в чаше терпения стал здоровый дракон, таранящий лес и перетоптавший без задней мысли ручей. Под которым скрывался спящий кельпи.
Среди хищников, прекрасно знающих тонкости пищевой цепи, смерти молодых ящерок не были редкостью. Грех не воспользоваться возможностью.
Неестественно сутулясь и покачивая склонённой головой, дух шагал по редеющему лесу в сторону Болотной Трясины. Прозрачная вода, не прекращая, тонкими ручейками стекала по чёрной шкуре призрачного коня, очерчивая рельеф бугрящихся мышц, по слипшимся и спутавшимся прядям гривы, оставалась мокрой дорогой на траве за тянущимся длинным хвостом, состоящим из позвоночников и растущей из них шерсти. Речной божок никогда не высыхал, сколько бы не находился на воздухе.
С завидным упрямством, которое может быть только у воды, веками стачивающей камни, призрак шёл по следу молодой — по сравнению с ним самим — рептилии с твёрдым намерением отыграться за всё время, проведённое в тиши, и за нарушенный сон. Рей был умён. Он с извращённым удовольствием представлял, как будет брать утомлённого «дракошку» измором, затягивая его в свои ледяные сети, лишая лёгкие кислорода и затапливая их водой…
Быстрые, тяжёлые и шумные шаги заставили Рейзела остановиться и встрепенуться. Неподвижный взгляд, затопленный расплавленным светящимся серебром, устремился в сторону приближающегося существа. Судя по звуку, оно было поменьше ожидавшей его жертвы, однако, обладало большей силой и сформировавшейся целью.
Призрак поднял лобастую голову, раздул тугие ноздри, выдыхая ледяной воздух вместе с предупредительным утробным рыком, клокотанием замеревшим в груди, и прищурил глаза.
Нападать на зверя, в котором он вскоре разглядел довольно внушительного и, чего уж там, устрашающего своей «боеготовностью» дракона (но почему-то без крыльев), ниннир не собирался. Но потенциальная возможность того, что сей шипастый танк спугнёт чешуйчатую пташку, абсолютно не радовала его. Абсолютно.

Пока здоровенная рептилия шагала прямо к нему, Рейзел успел заметить, что путь она держала по веренице следов то самого дракона, за которым шёл сам кельпи. Совпадение ли?
Груда травянисто-коричневой чешуи и бесчисленных рядов шипов остановилась, грузно просадив своим весом мягкую землю, и призрак напрягся, чуть согнув мускулистую шею и склонив голову, словно бы набычиваясь. Потяжелевший взгляд мерцал серебром исподлобья, цепко оценивал оппонента с макушки до кончика мощного шипастого хвоста. Дракон молчал. Ниннир тоже молчал. И думал. Если бы зверь шёл по своим делам, по чистой случайности повстречавший на своём пути кого-нибудь… да не важно, кого, стал бы он вот так тормозить и буравить его своими зелёными фосфоресцирующими огоньками-зёнками, вместо того, что бы просто пойти дальше?
Рейзел не знал, о чём громила всё это время размышляет, но с раздражающей отчётливостью слышал, как подрагиваются и покачиваются пугающие шипы, рога и бивни, повинуясь шумному и тяжёлому дыханию, как скрипят толстые пластины чешуи на его вздымающей и опадающей груди, и как будто бы с таким же скрипом ворочаются мозги в голове дракона.
— С доррроги, — наконец подал грохочущий голос чешуйчатый танк, как уже окрестил дракона про себя Рейзел, и кельпи уверился в своих догадках — рептилии тоже что-то нужно в той стороне, и она не хочет, что бы ей кто-то помешал. Занятно. Но отступаться речной покровитель не собирался.
Раздвоенное копыто с силой ударилось в пружинистую почву, оставив глубокую борозду.
— Увы, — кельпи повернул голову во вкрадчивом жесте. Серебристые глаза расширились, под обтягивающей череп шкурой заходили желваки, а губы растянулись в подобии не то злорадной, не то коварной жутковатой улыбки, демонстрирующей острые клыки и два длинных боковых резца, — Но в конце этой дороги меня ожидает одно дельце.
Расплавленная ртуть дрогнула в светящихся студенистых глазах призрака, словно их затуманила мутная пелена слёз.
— И нам, судя по всему, по пути.

— Замечательно.
Едва скрежещущий и грохочущий голос озвучил сие внятное слово, нэки моментально умерил свой пыл: мышцы на морде расслабились, от грозного оскала не осталось и следа.
Вороной поднял голову, беспристрастно наблюдая за передвижением дракона. Только когда рептилия тяжело прошагала мимо, и рядом с Реем поравнялся толстый шипастый хвост, призрак всхрапнул, коротким мотком головы расплескав вокруг себя прозрачные капли, и развернулся, продолжая свой путь. Костяной хвостище водного божка взметнулся вверх, вспоров воздух тремя отрывистыми постукиваниями бьющихся друг о друга позвонков и подняв тучу брызг, после чего мерно опустился и замер в нескольких сантиметрах от почвы, будто послушное змеиное тело игрушки на пружине, изгибающееся и двигающееся вслед за тушей.
— Чем не угодил?
Ртутные озёрца на мгновение взглянули на нежданного попутчика, словно оценивая, насколько этот вопрос уместно звучит из пасти зверя, до этого пытающегося прогнать кельпи со следа, и снова стали буравить тропку впереди.
— Стоптал мой ручей, — ответил призрак, выдохнув из раздувшихся ноздрей холодный белесый пар.
Не говорить же, что этот серебристо-пшеничный крылатый змей стал жертвой случая и спускового крючка, когда гнев кельпи нашёл, на ком выплеснуться.
Во фразе ниннир больше не звучал угрожающий рык или утробный клёкот рокочущей воды, бьющейся о камни — лишь спокойный, холодный и внятный голос, не искажённый раздражением. Рейзел не видел резона при каждом удобном случае демонстрировать свой норов существу, с которым они на этот раз заключили партнёрство. Зачем? Теперь это лишняя затрата нервов и времени.
В свою очередь дух интересоваться причиной охоты у сопартийца не стал, продолжая упрямо идти к Топям и отмечая, что след становится различимее. Будь то просто контры, принципы, да даже желание сожрать живьём — нэки для результата знание этой мелочи не нужно.

Вместо ответа Орм слабо кивнул, и на этом диалог, кажется, закончился. Зачем какому-то водянистому недоконяжке ручей, и почему он не может выбрать другой, не отомстив непутевому дракоше, Ульфа, в общем-то, не волновало. Итак стало понятно, что существо это из тех, о которых предупреждают своих детищ заботливые родители, и которое простому смертному в толпе просто так не вычислить, если только оно само того не захочет. В общем, типчик достаточно эксцентричный, может, даже хорошо, что сейчас Маарун он не нужен, в противном случае пришлось бы изрядно попотеть.
Чаща редела, и если бы ветер дул в их направлении, они бы давно почувствовали запах жертвы, и, возможно, даже его страх. Но им, по-крайней мере дракону, он точно не был нужен, ибо он и так знал, что близко.
Через несколько грузных, но широких шагов сквозь деревья стало возможным уже разглядеть объект поиска. Тем более что он особо не прятался, да и спрятаться ему без магии, признаться, было бы трудновато. На фоне зеленоватой, подернутой осенней рыжизной растительности и свинцового неба, с чешуей под цвет начищенной стали он выделялся, как черный на белом. Кажется, он тоже их заметил, еще до того, как их стало видно. Не нужно быть телепатом, чтобы разглядеть даже с такого расстояния, что самец обеспокоен. И все же неуверен в собственных чувствах. Все они чувствуют смутное беспокойство, но почти никогда до конца в него не верят. Наверное, это одна из их главных ошибок.
Ормульв пока не подошел на достаточное расстояние, что бы в его намерениях у оппонента не осталось сомнения, но, без сомнения, был близок к тому.

Не успел Орм предпринять решительных действий, как то же самое уже успел сделать его таинственный напарник: конеподобная тварь скользнула вперед, и вслед за ней лениво поползли невесть откуда взявшиеся щупальца густого тумана. Нет, пожалуй, это существо можно с тем же успехом назвать туманом, сколь и эту нечисть - лошадью. Вполне будет разумным предположить, что внезапный молочно-белый и бесплотный союзник попутчика дракона был чуть меньше живым, чем сам полуконь.
Их - Ульв, к сожалению, не в состоянии был точно сказать, кого - становилось больше, они стекались из ниоткуда, жадно обсасывая все, что попадается на пути, подобно пожару, но неизменно стремясь за своим богом, за своим предводителем. Их нематериальные, но влажные спины касались практически непробиваемый брони ящера, они обступали его, не задевая, но смутно ящер понимал, что прикажи тот черный - и эти бестелесные существа сделают ему больно. Мягко говоря.
Туманная армия стала медленно окружать жертву и охотников, стягиваясь за спинами обоих сторон, распространяя отовсюду промозглую сырость. Разумом-то было очевидно, что это лишь воздух с большой концентрацией влаги, что захочешь - пройдешь сквозь него, прорубишь его, как нечто бесплотное, и оно тебе нисколько не помешает, оно вообще в большинстве случаев не может нанести прямого физического ущерба. А тут - поди согласись. За спиной стальношкурой громадины - белая стена. С виду даже не прошибаемая. Птичка в клетке, дичь в капкане. Бежать некуда.
Молочные волны, колеблясь, замерли на мгновение, а потом одна из них бесшумно поглотила своего покровителя, и уже обе они ринулись навстречу друг-другу, поглощая двух других участников действия.
Воздух похож на снег, разве что чуть менее густой и чуть больше - живой. Дышать в такой сырости не очень легко. Кажется, в легких одна вода.
— «Не бойся идти вперёд», - прошелестел туман. — «Я скрою звук твоих шагов, он не увидит тебя. А трепещущуюся птицу в студне найти легко.»
Орм не боялся, но все же последние слова показались ему сомнительными. Это, конечно, прекрасно, что к жертве он подберется незаметно и без лишней траты сил, однако каким же он неведомым образом определит, где она? Он ведь не речной божок, чтобы ориентироваться в беспросветном мареве так же легко, как и в обычных условиях. Однако, если преимущество внезапности все же за ним, то будет не так уж важно, сколько времени он затратит на поиски, тем более что это же не целый остров, чтобы посвящать оным действительно крупные хронологические единицы.
Он двинулся вперед, тяжелые лапы вязли в топкой холодной почве, но дымка поглощала хруст каменистой чешуи, хлюпанье воды под ногами. Ориентироваться по запаху было столь же бесполезным, сколь и по зрению. Но Орм чувствовал, что рядом трепещет искомое, нечто отчетливо выделяющееся из этой стихии, неестественное для этой среды.
В какой-то момент туман впереди стал похожим на крупную мечущуюся тень. Сомнений не оставалось, в прочем, их и до этого не было. Пройдя еще несколько шагов, дракон вытянул вперед и чуть пригнул внушительного вооружения голову и стремительным, но плавным и отточенным движением протаранил оставшееся расстояние, метя смертоносным шипом на черепе куда-нибудь в грудь-шею-живот обреченному Тьяцци.

Несносный дракон доставлял массу неудобств тем, что кружился вокруг своей оси, и, в общем-то, мешал рогатому партнёру кельпи покончить со всем достаточно быстро. Рептилия вела себя абсолютно предсказуемо, как и любое другое существо, когда попадало в холодные лапы ниннир. И его это всегда забавляло — как даже крупный и сильный зверь становится беспомощной мошкой, едва стихия оборачивается против него. Бьётся в страхе и отчаянном желании жить, будто мотылёк в клубке паутины, а ничего не помогает: хозяин ловушки неотвратимо близок. И Рейзел всегда неотступен, потому что вода безжалостна. Он безжалостен.
Клубы тумана старательно сокращали дистанцию беспокойного пламени, не давая кислороду прогорать рядом с шипастым ящером, а потом густо хлынули в пасть, очередной раз раскрывшуюся при исторгании огня. Рефлекторный вдох — и белая масса потекла в трахею, превращаясь в поток ледяной воды, заполняющей лёгкие. Совсем скоро грудь дракона сдавит от нехватки воздуха, а ткани дыхательного органа лопнут, но кельпи этого было мало. Пока весь массив тумана скапливался вокруг жертвы и его часть лилась через сжимающееся в судорожных спазмах горло и ноздри, отдельные щупальца белесых комков ловко пробирались под края чешуи на шее, твёрдую броню на груди вокруг раны, и на спине. Конденсат стремительно преодолел стадию перехода в жидкое состояние, а затем кристаллизировался и превратился в расширившиеся куски льда, которые своим резким преобразованием подняли пластины. Просто представьте, как вам одновременно, резко отдирают ногти и, оставляя держаться лишь у основания, поднимают конец к суставу первой фаланги. Больно, правда? А теперь мысленно помножьте эту боль на несколько сотен раз — столько же, сколько чешуинок кельпи оторвал от кожи и без того раненого дракона, а потом отозвал воду, позволяя им упасть и прижать тяжестью раны.

Рейзел унылой тенью замаячил в стороне от двух драконов, когда покорный туман выполнил своё дело и, пропитываясь алой пеленой свежей крови, оседал и лениво отползал в сторону кельпи. Клубился у копыт, хватаясь за ноги истончающимися щупальцами, а потом стекал вниз и просачивался в пружинистый торф.

Ртутные озёрца не мигая наблюдают за процессом, а уголки губ подрагиваются в ухмылке, больше похожей на глумливый оскал, натянутый поверх выпирающих клыков. Кельпи правда было интересно смотреть, как ломается сустав и трещат кости крыла под весом устрашающей лапы, разрывая перепонку, как рог вспарывает мягкие ткани и проникает сквозь органы, а кровь плещет и течёт ручьями вдоль костяного выроста на голову шипастого танка.

Казалось бы, маленькое возмездие совершено, иди себе обратно, восстанавливай ручей и тешься свежей крови. Но Рейзел неподвижно простоял всё то время, пока дракон, замерев перед умирающим телом, глубоко и рвано дышал, словно впитывая что-то взахлёб. От духа не укрылось то, как тело недавнего напарника напряглось, как заскрипели тяжелые пластины, и как быстро стала перегоняться кровь по организму, а в противовес этому жизнь жертвы стремительно утекает, даже быстрее, чем могли бы забрать страшные раны. Не сложно было догадаться, что дракон забрал энергию себе, и теперь самозабвенно наслаждался ею, фонтанируя теперь живостью.
Кельпи медленно обошёл ящера и остановился, бросив мимолётный взгляд на быстро охладевший труп.
— Меня зовут Рейзел, — произнёс он инертно, после чего развернулся, и, сгорбившись, пошагал прочь с болота восвояси, — Был рад сотрудничать.