Слух оглушает звонкий свист встречного ветра. Мелкая бела крупа летит в глаза, застилая взор, и Тетису приходится часто опускать веки. Лететь по годами отточенному наитию не составляет никаких проблем, даже не просто наитию — произвольному автоматизму. Гуррий отчётливо ощущает каждую холодную снежинку-иголочку, впивающуюся в кожу под бархатной короткой шерстью и скользящую по тугим, дрожащим перепонкам. Чувства не протрезвляют — в голове абсолютная пустота. Певец не видит смысла сжигать себя изнутри постоянными мыслями о двух войнах, вместо этого он решил сбежать. Сбежать на время, пока дома творится страшный ажиотаж по выбору лидера в магической братии, а может и на время всего конфликта. Он всё равно бесполезен.

На одно мгновение, ещё будучи в смятении после разговора с Эвреникой, Тес задумался о том, что можно было бы попытаться выдвинуть свою кандидатуру а потом, если всё получится, отказать в вызове на войну с лошадьми и всё-таки всё уладить мирно, но сразу же отвергнул эту мысль. Сколь бы умён и стар «как мир» он не был, за существом вроде него никто не пойдёт. Не поверит. Не примет.

Внизу, сквозь ошметья молочного тумана и низких облаков проступили знакомые очертания острова, похожего на волчью голову. Гуррий стал медленно снижаться по крупной спирали, позволив себе расслабить крылья и свободно лечь на поток воздуха. Немногие снежинки, поддавшись движению, устремились вслед за зверем серебристым шлейфом.
Под пролетающим Тетисом замелькали леса с темнеющими голыми стволами, припорошенными белым морозным маревом, степи и луга укрылись безграничным мерцающим флёром снега. Среди всей этой, только начинающейся зимней сказки, зев пещеры портала возник безобразной рваной чернотой.
Тетис резко затормозил, подняв корпус и отведя крылья чуть назад. Прочные перепонки напряглись и вздулись, поймав воздух. Взмахивая крыльями, гуррий поднял вокруг себя искрящуюся снежным серебром пургу, и опустился в её круг, твёрдо встав копытами на камень. Небольшая вьюга улеглась, разметав у ног Тетиса пушистое покрывало и осев на его шерсти и роскошной шелковистой гриве, тут же растаяв и заблестев прозрачными капельками.

Напряжённо придерживая сильные крылья чуть приоткрытыми, гурий замер, вслушиваясь в окутавшее его безмолвное пространство, нарушаемое лишь его собственным мерным дыханием и дрожью замёрзших веток, поскрипывающих инеем.

Длинные ресницы затрепетали, поймав несколько хрупких снежинок.

«Как давно я не слышал этой тишины.»

Отредактировано Tethys (2014-10-02 20:59:27)

Драгоценное одиночество, однако, довольно быстро и беспардонно нарушили, разбив вдребезги.
Длинные уши моментально поднялись на макушку, улавливая далёкий ритмичный звук скрипящего снега под чьими-то лапами. Шаг не грузный, а лёгкий и семенящий. Волчица, не иначе.

Тетис подавил в себе отчаянное желание измученно испустить тяжёлый вздох и вновь прижал уши к затылку, сильно зажмурив сапфировые очи. Он и не сомневался, что идёт сюда никто иной, как сама хранительница портала, небезызвестная Тартар — идёт уверенно, целенаправленно, как может идти только законный охранник сиих мест, а не робко и с сомнением, как двигался бы любой другой зверь, собираясь вести разговор со склочной хранительницей и совершать переправу. Тес вообще не сомневался, что вскоре пересечётся с кем-то из местных, и эта встреча может стать далеко не радужной для него. Но он устал. Устал так дико, и так извёл свою душу, что даже не стал беспокоиться на счёт своего камуфляжа. Не было сил вновь изворачиваться, играть, выдумывать что-то для того, что бы спасти свою шкуру от потенциального гнева волчицы. Зачем? Может, гурию ещё придётся просить у короля Валло политического убежища на время Армагеддона, творившегося дома, поэтому стоит быть предельно честным. Хотя бы постараться.

Зверь безмолвно и неподвижно стоял, вслушиваясь, до тех пор, пока к звукам шагов не примешался шорох веток кустарников за спиной.

— Можешь быть спокойна.

Он медленно развернулся, переступая с ноги на ногу, и, изгибая шею, поднял взгляд на чёрную волчицу, чьи малахитовые глаза мерцали в просвете между ветвями. Раздвоенные копытца с тихим позвякиванием ударялись при шаге о холодный камень, покрытый тончайшим слоем хрупкого снега, а упругий длинный хвост пружинисто замер приподнятым в воздухе, время от времени изгибаясь в кончике и тихо постукивая шипами друг о друга. Растаявшие на бархатистой шерсти и длинной гриве снежинки сбегали от движений вниз, отблёскивая насыщенной синевой и перекликаясь с томно взирающими сапфирами.

— Я тут без злых умыслов.

Гурий непроизвольно проследил за тем, как волчица обходит его и окидывает оценивающим взглядом. Ну, ещё бы.
Поддёрнутые свечением сапфиры сквозят отчуждённой безучастностью и размеренной леностью, встречаясь с глазами волчицы на короткий промежуток времени. Да и сам зверь вел себя как нельзя мирно, выказывая в своих движениях расслабленность, будто никуда не торопился.

— Ты ведь не через портал сюда попал, правда?

Он повернул голову в профиль, медленно приподнял величавые, достаточно сильные и выносливые для длительного полёта крылья, слегка заведя рудиментарные когти себе за затылок и распрямляя так, что бы между сложенных костяных «пальцев» можно было рассмотреть белесую перепонку, покрытую короткой бархатистой шёрсткой.

— Как видишь, — был коротким ответ.

Крылья вновь опустились и примкнули к подтянутым бокам. Взгляд задержался.
В душе царила сумятица. Такая раздражающая, вселяющая внутреннюю растерянность и абсолютное непредставление, что делать. Словно Тетиса беспокоили тысячи дел, тысячи причин, а он и не знал, за что хвататься в первую очередь. И стоит ли оно того. И если стоит, то, как поступать?

Он устал. Он взволнован. Но никуда не торопится.

Певец и хотел бы унять этот душевный раздор, но не знал, как. К счастью, он определённо мог сказать сам себе про одну вещь: спешить действительно не нужно. Некуда. Ни к чему. Так какая разница в том, задержится он здесь, в обществе одной живой души, или на каком-нибудь другом краю острова, один на один со своими мыслями?

Доселе отстранённый взгляд, устремлённый поверх заснеженных ветвистых крон, будто прояснился и приобрёл более живое выражение. Гурий повернул голову, наклоняя её вниз и с ненавязчивым ожиданием взирая на хранительницу. Он был уверен, что волчица захочет что-то ему сказать, или даже о чём-то спросить. Потому что почти всегда его появление среди «простой» животной братии влекло за собой ворох вопросов, массу любопытства и всего прочего.

Волчица вняла его короткой фразе, но, вопреки ожиданиям, промолчала и обратила внимание на портал. То ли удостовериться в его словах и проверить, изменились ли флюиды магических веяний за промежуток времени, то ли просто исполнить свой святой долг Хранителя, Тетис не знал. И углубляться в это не имел никакого желания. Он лишь расценил это как желание волчицы отрешиться от внешнего раздражителя, коим гурий сейчас являлся, и занять свой привычный пост у телепортирующего пункта.
Что же, её право.

Тетис вновь отвернулся, устремляя взгляд в морозные эфемеры между заледенелых ветвей. Мысленно прикинул, куда бы на этом острове можно слетать, что бы больше никого не побеспокоить своим присутствием, и собраться с мыслями. Кажется, тот удивительный лес подойдёт лучше всего. Хоть и сейчас листья опали, он всё ещё привлекает своей безмятежностью. Да, он действительно…

— Ну и зачем ты здесь, чудный зверь?

Гуррий так увлёкся своими мыслями, что не заметил, как хранительница вышла из зева пещеры и вновь смотрела на него своими нефритовыми зёнками. Инертный тон вопроса вывел Теса из оцепенения и заставил его переключить сосредоточение на чёрную.
Он перемялся с ноги на ногу, чуть склоняя голову, размышляя, насколько правильным с его стороны будет опуститься на землю, но всё же удержался от этого.

— Захотел сменить пейзаж окружающей среды, — вновь кратко отозвался Тетис, глядя на волчицу сквозь лениво опущенные веки. Он знал, что распространяться на счёт разгоревшейся распри на Крипте не стоит, иначе это может восприняться как бегство крысы с корабля, обречённого на смерть среди волн, и гуррия сразу же пошлют куда подальше, даже не выслушав до конца. А настраивать волчьих против себя плохими новостями он совсем не хотел.

— Феллин слишком близко…
Спокойный, скользящий шёпот почти сразу после прозвучавшего вопроса сорвался с бархатистых губ гуррия, чтобы он мог расценить его сносным ответом для хранительницы, и остаться этим удовлетворённым. Зверь, сохраняя своё горделивый стан прямо поднятой головой, томливо прикрыл глаза, и с трудом подавил в себе горькую досаду. Он мчался из дому без оглядки, выбирал этот путь из расчёта на лишние-не-лишние пару-тройку часов полёта, помогающих проветрить тяжёлые мысли, и… что? Всё ради того, чтобы вновь бросится в пасть тому, от чего бежал, вместо получения желанной возможности вновь найти себя среди душевного хаоса?

Тетис не злился на волчицу, нет. Он понимал её интерес в этом, возможно, даже каплю любопытства, и не мог обвинять её в этом. Он злился на самого себя, на свою слабость, на невозможность отнестись в ситуации проще, чем получается, и не мучить ни себя, ни тех, кто оказывается рядом с ним.

Когда гурий вновь взглянул на Тартар, удивившись молчанию, то заметил вполне проступающее раздражение во всём её существе, и озадачился. Что не так?..
Объяснение пришло в голову само: скорее всего, волчица либо не расслышала его ответа, либо ожидала какого-то более понятного изъяснения, а не этого абстрактного «ближе».
— О, прошу прощения, — губы певца растянулись в лёгкой виноватой улыбке, а он сам чуть склонил голову, словно бы подкрепляя сим жестом своё извинение, — Я поясню. Мне больше всего прельщают длительные перелёты, поэтому Валло оказался самым лучшим вариантом.

— Тетис.

Он спокойно смаргивает, словно бы смиренно пропуская мимо ушей это почти расслабленное «чудак», заранее прощая волчице все клички в свою сторону сейчас, до этого и в будущем, в каком бы виде они ни появились — в мыслях ли, в словах ли. Прощает и прячет монохромный взгляд под ресницами, чтобы в следующий момент поднять его на хранительницу снова в немом, но настоятельном вопросе, намекающем на ответное представление себя любимой — просто для того, чтобы создать иллюзию своей неосведомленности. Покажи он, что знает её имя, сразу бы разбудил всё раздражение хранительницы по-новой.

"А мне этого сейчас никак не нужно."

Отмечая сменившееся положение собеседницы, отвлечённо думает о том, что стоять вот так на одном месте — мука для гуррия смертная. Нет, он не ждёт разрешения на то, чтобы прилечь — чай, не мальчик перед лицом старика — хотя и сохраняет должную почтительность перед хранителем. Перед дамой, в конце концов. Не чувствует усталости в ногах, но проклинает утомлённое сознание. Смотрит с мирной внимательностью через прищур и не позволяет себе даже на секунду вновь взглянуть куда-то за лес, в сторону желанного покоя где-то среди чащи далеко-далеко в укромном уголке волчьего острова — это было бы как минимум неприлично. Но гадает над тем, что же задумала волчица: после формальностей отпустить на все четыре стороны, отвести к королю или же задержать, чтобы поговорить о делах насущных и выудить-таки новости с соседних островов. Она, видно, никуда не торопится. Он тоже. Но не мог даже сам для себя сказать, готов ли к долгим разговорам. И тем более не хотел распаляться на роспуск сплетен и докладов, которые даже не обязан делать.
Всматриваясь в морду черношкурой волчицы и отмеряя время собственными размеренными вздохами, Тетис думал о том, что готов был остаться только ради того, чтобы помолчать.

Отредактировано Tethys (2016-11-08 19:07:08)