У побережья бушевала буря. Даже до горной долины, которую Эвреника выбрала в качестве укрытия и общего дома для своего табуна всего несколько лет назад, долетали сильные порывы ветра и струи дождя. Чёрные тучи полностью закрыли небо, и было не понять, то ли утро сейчас, то ли день, или вообще вечер. Лошади с беспокойством взглядывали в небо, забившись по углам долины (благо, она была отнюдь не маленькой и места хватало) и стараясь не выходить на открытое пространство. Эври, как вожак табуна, вынуждена была остаться на видном месте, т.е. на открытой сейчас всем ветрам и дождю середине долины. Впрочем, она не жаловалась: всё же это было лучше, чем выслушивать ворчание и бурчание Ульгеша, который, как всякая кошка, очень не любил воду, и которому в данный момент Эври отдала свою пещеру на невысокой скале, притулившейся на восточной стороне долины, у естесственной каменной стены.
Пышные грива и хвост уже давно превратились в спутанные да вдобавок мокрые плети, которые сейчас, под давлением ветра, прилипли к телу, а брюхо всё было вымазано в грязи, в которую превратилась земля под влиянием дождя. Время от времени Эвреника непроизвольно вздрагивала, согревая те участки тела, которых коснулся обжигающе холодный ветер.
Закрыв глаза, она подставила свою морду дождю и ветру, пытаясь понять, скоро ли утихнет буря. Ветер вроде бы идёт на спад, - с некоторой толикой неуверенности подумала Эври и открыла глаза. Внезапно над головой раздался грохот грома, а среди туч мелькнула ветвистая лента молнии. Одноглазая прижала уши к голове и вздрогнула от неожиданности, однако не сдвинулась с места, внимательно глядя туда, где родилась буря, гадая, показалось ей, или она действительно видела какую-то тень в небе при вспышке молнии. Показалось, наверное, - мысленно вздохнула Эври, пытаясь успокоить чем-то внезапно взволнованное сердце, однако любопытство уже звало её на край побережья, к выдававшемуся над морем мысу.
В конце концов не выдержав, Эвреника постаралась убедить себя, что буря всё-таки идёт на спад, а значит, уже можно выходить, и встав, с места побежала галопом, пересекая свою долину.
Камни были скользкими, самые мелкие даже выкатывались из-под копыт, когда Эври ставила ногу на горную тропу, всюду усеянную этими "подарками" скал. Кобыла старалась ступать осмотрительно и осторожно - не дай Эдьёс вопьётся какой-нибудь острый камушек в мягкое внутри копыто! - однако как накаркала: стоило Одноглазой только расслабиться и ступить прочь с горной тропы на более-менее устойчивую почву, как левое переднее копыто пронзила острая боль. Эври невольно оступилась и тут же остановилась, опасаясь идти дальше. Кобыла бросила взгляд вперёд...
И тут же замерла, поражённая увиденным. За одним из камней, которые лежали на этом мысу, сидел птенец какой-то необычной птицы и явственно дрожал от холода и боли. Его правое крыло было неестесственно вывернуто, и даже со стороны было видно, что просто так этот вывих не вправить - нужен взгляд эксперта, чтобы справиться с этим. Короче говоря, птенцу нужно было к целителю. И срочно.
Позабыв про собственную боль, Эври спешно захромала к птенцу и, встав над ним, постаравшись закрыть его хотя бы от дождя собственным телом, опустила голову и осторожно коснулась мягким носом плеча со стороны здорового крыла:
- Эй, малыш, - постаралась как можно тише и дружелюбней произнести Одноглазая, стараясь не напугать птенца, - На своих двоих передвигаться можешь? - кобыла осторожно коснулась кончиком больного копыта длинных лап птенца, намекая, о каких двоих спрашивает, да так и замерла, не найдя в себе сил опереться на больное копыто: оно ужасно ныло, однако если она перенесёт на него вес своего тела, наверняка будет ещё больней.
