Этот день ничем не отличался от всех прошлых дней, и, наверняка, дни пришедшие за ним будут точно такими же. Или оно только кажется так? Только три вещи были иначе: остров, славный вольный остров, буквально рассыпался на части: каждый, кто имел хоть сколько-нибудь власти, норовил потянуть одеяло на себя и урвать еще кусок, а за ним другой, и так, пока смогут удержать лапы. О другом барс и думать не хотел.
Но в остальном, все было таким же как и всегда. Перешептывались между собой горные вершины, шелестел меж ними ветер. А по ровной водной глади реки пробегала легкая рябь.
Блёдхгарм находился где-то далеко. В своих мыслях. Он мало реагировал на внешние раздражители. Взгляд его сначала был похож на нечто искусственное, почти стеклянное, но потом ожил - обратился к стоящей у самой воды скале. Светлая, чистая, мощная, она стремилась ввысь. Но не за красотой вовсе следил хищник.
Он спокойно пошел в направлении "каменной стены". У него ушло не меньше часа чтобы подняться на пригорок, откуда открывался великолепный вид на водоем.

Бурная горная река. Она чем-то напоминает жизнь. Река берёт своё начало в горах, затем быстро стекает по камням и образует устье. Она продолжает течь. Быстро и не замечая преград на своём пути. Но уже ближе к месту своего впадения в море или океан, она замедляет свой ход и течёт намного медленнее. Вся её бурность уже исчезает. И впадая в море, её воды растворяются в солёных водах.
Так и жизнь.
Рождаешься, а затем бурно и быстро бежишь по своему жизненному пути не замечая ничего. Даже не осознаешь то, что время так быстро летит. А к старости уже весь задор и безмятежность исчезают. Начинаешь осознавать, что вся твоя жизнь так быстро пролетела и свои молодые годы уже не вернуть. А перед смертью смиряешься со всем, что было, и спокойно покидаешь этот мир.

Вечер. Уже взошла луна. Одно из самых красивейших явлений земной природы. Бросая свои яркие и столь же блестящие лучи на землю, она достаточно хорошо освещает всю местность.
Тишину нарушает лишь дыхание, плавно выходящее сквозь оскаленные зубы. Подушечки лап беззвучно ступают по влажной земле. Ноздри раздуваются. Вслушиваясь в биение собственного сердца, заглушаемое негромким журчанием реки, снежный барс бесшумно передвигался по скалам в поисках добычи.
Охота. Пища. Жизнь.
Именно этим принципом он руководствовался каждый день, выбираясь из своей обители.
Спешка - враг тишины. Блёдхгарм никуда не спешил. Но несмотря на всю осторожность, под его лапой с хрустом сломалась сухая ветка. Лёд замер в ожидании.
Потом медленно-медленно поднял лапу. Дыхание застыло на оскаленных резцах. Его внимание привлек какой-то шорох неподалеку. Прислушался. Пустое брюхо свело от голода. Он продвинулся чуть дальше во тьму. Уши стояли торчком, впитывая абсолютно все звуки; томительную паузу заполнил стрекот какого-то ночного насекомого.

Снова шорох. Предательский шорох листьев слышится где-то сбоку, справа, если быть точнее. Блёдхгарм, ощущая, как азарт медленно заполняет всего его, на пару мгновений отдается этому чувству, чувствуя, как сносит голову. Но время не ждет, и светлый поворачивается к предполагаемому местонахождению своей цели. Слегка игриво наклонив голову вбок, он словно чего-то выжидает, буравя взглядом мрак, кутающий эту землю.
Ни словом, ни делом себя никто не выдает.
Медлительная, тягучая тишина, пришедшая следом, поддевает нити нервов, что таятся под светлой шкурой. Запах. Острый, пронзительный, такой соблазнительный и искушающий... Так пахнет страх.
Самообладание и прагматичная холодность, слились в одной единой ноте торжества, едкой волной пронеслись по телу и слились острым язычком эйфории. Немилосердно кричали вновь воскреснувшие мысли, носились роем, врезаясь в работающий на автопилоте мозг.
Движения барса были мягки, по-кошачьи грациозны; ступал он осторожно, то и дело замирая, вдыхая воздух жадно. Янтарные глаза с почти неразличимым в этом омуте зрачком горели. Горели тем самым не угасающим, живым пламенем, что в любую секунду может перерасти во всепожирающую стихию. Он не мыслил; его вели инстинкты столь же, кажется, вечные, как и это старое, древнее горное плато.
Он обогнул дерево, а после замер удивленно, учуяв знакомый запах стаи. Ирония судьбы? Или это все от голода?
Шаг. Шаг. Ещё один. Пригорок, кусты и лунный свет. Странная малюсенькая фигура, от которой пахнет неправильно, по-собачьи; приподнимается верхняя губа, обнажая ровные клыки. Это лиса.
Вернее, лисенок.
Барс по сравнению с ней - массивный, тяжелый, опасный. Глухо рокочет где-то в грудной клетке. Он слышит, как маленькое сердце гонит под тёмно-серой шкуркой детеныша кровь, а он... А он голоден. И, игнорируя возможную принадлежность к стае, неторопливо движется к шипящей малявке, которая всем своим обликом выражает готовность защитить себя.
Точнее, попробовать.

Отредактировано Блёдхгарм (2015-01-21 23:02:52)

С каждым дальнейшим шагом весь мир оставался позади Льда, все звуки вокруг меркли и оставались каким-то абстрагированными от его слуховых органов, которые словно заволокло туманом. Ничего не слышал толком, ни мыслей, ни слов, что были произнесены маленькой лисичкой. Один лишь зов голодного инстинкта бился в черепной коробке барса. И он неустанно просил убить.
Запах, что проник в ноздри, когда Блёдхгарм приник к земле для смертельного броска, словно прошиб током все нутро. Уши дрогнули в неком неожиданном ужасе, и лапы отказались идти дальше, они будто бы вросли в почву, подобно окружающим деревьям и скалам. Глаза округлились, а без того маленький, едва различимый зрачок превратился в ужасающую взгляд песчинку, что направлена прямиком в глаза лисенка.
Нет-нет. Так не бывает. Что может забыть маленькое существо из стаи Троих так далеко от логова? Он было хотел двинуться дальше, но конечности будто бы стали чужими и не собирались потакать дурной голове светлого. Гарм не желал и думать о своей внутренней борьбе, ему было плевать, что думают эти чёртовы лапы, они должны идти по первому же приказу.
Но они не идут. И не пойдут. Они в неком шоке от услышанного обонятельными рецепторами запаха. "Ну хорошо, лапы, подождём", - пронеслось в голове ирбиса.
Время замедлилось. Сколько он простоял в таком оцепенении? Секунду, пять, десять? Но ему показалось, что целую вечность. Затем ритм его сердца принял ровный и непоколебимый такт, и Лёд, резко оторвав тело от земли, поднял морду едва выше уровня плеч. Его недавно безумный взгляд обрел своё истинное равнодушие, и он медленно, вкрадчиво, как обычно говорят исключительно с детенышами, которые сделали что-то не так, произнес:
- Негоже маленьким созданиям из стаи Троих гулять в столь поздний час одним, ведь мало ли кто может встретиться им на пути.
Да, барс старался заботиться о своей стае, несмотря на свой "суровый" нрав, несмотря на ежеминутную жажду крови. Но довольно близкие ему существа знали, что он вполне себе добродушный здоровяк, хоть и беспощадный к не приятелям.
- Знаешь, если бы тебе встретился не я, ты уже была бы мертва.