Яркое солнце нещадно припекало темную спину, и светило прямо в глаза, заставляя прятаться в тень и идти с опущенной головой.
...Хотя кого он обманывает? Солнце было виновато лишь в том, что так неправдоподобно-весело сияло на небосклоне; кощунственно, издевательски весело. Как много раз он слышал от взрослых о гармонии с природой, об ее единстве со всем живым в этом мире, как много раз он радовался солнцу, шугался грома и мрачнел с наступлением затяжной осенней сырости. Он всегда старался быть заодно с природой, всегда старался не выбиваться из ее гармонии.
Так почему же сейчас это ненавистное солнце светит так ярко?! Почему же сейчас, когда ему больше всего на свете хочется забиться в темную пещеру и выть своим подростковым, еще ломающимся голосом под аккомпанемент ветра, все вокруг сияет счастьем и жаждой жизни?!
Нет никакой гармонии. Нет, и не было никогда. Какое дело природе, воде, огню, солнцу до них, никчемных, смертных волков? Какое дело природе до очередной смерти в этом вечном круговороте, какое ей дело до очередного волчонка, оставшегося без отца?
Мерлок сощурился и презрительно поднял голову к солнцу и светло-голубому небу в прорезях будто бы светившихся изнутри крон деревьев
Да никакого.
Никому нет до него дела. Ни природе, ни остальным членам стаи, ни высокопоставленному воину, который с полмесяца назад пришел к ним после очередной битвы с той самой новостью... а в особенности нет дела бунтарям! Из-за них, из-за их выходок гибнут ни в чем неповинные волки! Зачем все это, зачем, ради чего? Откуда в них столько злобы, почему они нападают, что мы им сделали?..
Уши сами собой дернулись в сторону едва слышного радостного тявканья, но оно тут же потонуло в потоке мрачный мыслей.
И раз никому до него нет дела, почему же его должно что-либо волновать?! Почему он должен как ни в чем не бывало, ходить на тренировки, играть с друзьями, здороваться со старшими? Как все вокруг могут делать вид, будто ничего не произошло?! Нет. Нет, нет, нет, он не станет вести себя как они. Он не... имеет права жить как раньше. Как раньше уже не будет никогда. Без отца... Нет. Нет, нет, нет. Никто не сможет его понять: ни друзья, ни мать, ни остальные волки, ни это проклятое солнце, освещающее этот проклятый лес!
Так пусть он лучше останется в тени, пусть лучше спрячется от солнца и опустит голову, чтобы не видеть всей этой радости природы. И пусть наставник ждет своего сбежавшего с урока ученика, пусть бранит его за непослушание. Пусть.
Потому что сбежавший ученик сейчас бредет по редкому лесу с высокой травой на опушках и возвращаться не собирается. Может, он вообще сейчас затеряется в этом лесу и никогда больше не вернется. Кому какое дело, в конце концов?
Шорох в траве он услышал слишком поздно, буквально за секунду до того, как порыв ветра донес до него запах кого-то из стаи. А в следующее мгновение из кустов на него выпрыгнула молодая, еще не доросшая даже до года волчица с пронзительными зелеными глазами, ярко выделяющимися на фоне черной шерсти.

Отредактировано Мерлок (2016-06-21 20:57:14)

Мерлок рефлекторно напрягся и замер от неожиданности, не в силах пошевелиться. Страх отступил практически сразу, оставив после себя лишь бьющееся о стенки грудной клетки сердце, но мысли продолжали путаться в голове, а глаза бездумно смотреть на угольную шерсть нарушительницы покоя.
Странно, глупо, неуместно, ошеломляюще неожиданно; будто бы он с нагретого солнцем воздуха нырнул в ледяной омут, напрочь отшибающий понимание, где ты, кто ты и что происходит. Как, почему, откуда?! Не может быть, чтобы сейчас, не может быть, чтобы с ним. Не может быть, не должно. Апатия, меланхолия, жаркое солнце, голубое небо, мрачные мысли — мир, в котором он жил, мир которым он жил последние полтора месяца; мир, в котором совершенно нет места волчонку с черной шерстью.
- Ой, мамочки! - тихо выкрикнула нарушительница спокойствия, и Мерлок вздрогнул от непривычно звонкого голоса. Голоса, почему-то эхом отозвавшегося в ушах.
Мышцы начали дрожать от напряжения, но сдвинуться с места по-прежнему не получалось. Сведенное странной, не физической судорогой тело перестало повиноваться, замерев в непонятном оглушающем состоянии. Понять, сколько времени прошло, не представлялось возможным, словно часы и минуты рассыпались на отдельные части, смешавшиеся в одно неразборчивое месиво.
И тут волчица обернулась. Обернулась и посмотрела ему прямо в глаза таким непривычным, непохожим на все другие виденные им ранее взгляды, что Мерлок невольно подался назад, насколько смог... И разозлился. На себя, на нее, на все вокруг. Не может ее быть, не должно! Раздражающе-яркое солнце, празднично-голубое небо, радостно поющие, несмотря на жару, птицы — да, все это выбивалось, противоречило его меланхолии. И в то же время подчеркивало ее, было для нее тем светом, от которого падает тень. Только сейчас, наткнувшись на нарушительницу покоя, вдруг стало понятно, что напускная, неправдоподобная радость вокруг была частью той концепции мира, которую он так долго создавал и за которую так долго держался. И волчице с черной шерстью и зелеными глазами не находилось места ни в одной из граней этой концепции.
В его маленьком, наполненном болью и тоской мирке стало тесно от почти детского, искреннего интереса в умном не по годам взгляде.
Мерлок смотрел на нее, пока волчица сама не разорвала связь, смотрел даже после этого — на ее неспешные движения, чуть дрогнувшие уши и взъерошенную шерсть. Смотрел и чувствовал, как его привычный мир давал трещину.
- Что, нравлюсь? - вдруг поинтересовалась волчица.
Пасть словно склеило хвойной смолой, а мысли, до этого находившиеся в бессвязном клубке, резко заметались как стая хищных птиц на охоте. Что, что ответить?!.. Что вообще в таких случаях отвечают?.. Когда он вообще последний раз с кем-то разговаривал?..
Мерлок собрал всю свою волю и, с трудом раскрыв рот, выдал тихое, осторожное:
- Ты кто?.. - И тут же осознал, насколько глупо, смешно и неуместно это прозвучало.

Отредактировано Мерлок (2016-06-25 14:57:38)

Как все это странно, неуместно, неправильно... Ведь он почти забыл, что существует кто-то еще, кроме матери, наставника да пары знакомых взрослых волков. Он сам отстранился от всех остальных, сам предпочел им свой мирок, сам отказался впускать туда кого-либо. В этот же раз его даже не спросили; волчица ворвалась в этот мир сама - стихийным бедствием, ураганом, землетрясением. Ворвалась и начала разрушать его.
Мелькнувшее в глазах нежданной гостью разочарование тут же отразилось страхом в его душе. Почему-то вдруг стало важно, что о нем подумают, почему-то вдруг захотелось предстать в лучшем виде — не важно, перед кем. Что-то старое, давно забытое, всколыхнули в нем этот взгляд, и этот вопрос, и вся эта ситуация.
- Знаешь легенду о Царице Ночи? - вдруг сказала волчица.
Почему «вдруг»? Почему, все, что она говорит, кажется ему таким странным, дикими для него авантюризмом и импровизацией? И почему этот авантюризм так притягивает его, так грубо, бесцеремонно вырывает из цепкой хватки тьмы?
- Как она однажды повстречала волка, который её заинтересовал, и она решила скрыть своё происхождение?
Мерлок несколько секунд просто смотрел на волчицу, пытаясь понять смыл ее слов. А потом на него накатила паника. Глупая, безосновательная паника, будто вместе с его миром треснул и внутренний сосуд, куда он запрятал все эмоции, и теперь из пробоины хлынул фонтан так долго копившихся в нем чувств. Что это значит?! Что на это надо отвечать?.. Это шутка или нет?!.. Посмеяться?.. О, Эдьес, сейчас опять будет какая-нибудь глупость! Уж лучше молчать. Нет, стоп!.. А если молчание тоже будет выглядеть глупо?! О боги, да все, что он сейчас не сделает, будет выглядеть глупо! Но что же все-таки...
И тут его сбивчивые мысли неожиданно прервал звонкий смех волчицы. Непривычный, чуждый и оттого еще более притягательный смех, острым клыком прорезавший мысли и не оставившим ничего, кроме самого себя. Такой смех, от которого дрожали внутренние стены, покрывались трещинами окаменевшие чувства и растворялись все дурные мысли. Мерлок отчаянно помотал головой в тщетной попытке понять, что с ним происходит.
Она разрушает его мир!.. Разрушает до основания! А он ничего не может с этим поделать...
...Не может даже понять, нравится ему это или нет...
К чему все это, к чему?! Это просто ошибка, идиотская ошибка, совпадение; они не должны были встретиться, не должны были разговаривать. Дикость, импровизация, абсурд! Это не для него, это не имеет к нему никакого отношения. Но почему же его так тянет к их разговору?..
Глупости! Надо просто встать, развернуться и уйти! Так будет лучше для всех, так будет лучше...
- Ладно, не заморачивайся насчёт Царицы Ночи. Прости, что смеялась, но ты выглядел так потешно... - Голос волчицы догнал его сознание в тот момент, когда он почти решился прервать беседу. Примирительный, беззлобный голос, неведомой силой заставивший его остаться на месте. - Я - Тартар, дочь лекарки и старшего наставника. Здесь где-то ещё мои брат с сестрой должны быть, но первым делом я на тебя наткнулась... А ты, кстати, кто вообще?
Мерлок растерянно уставился на волчицу, пытаясь понять, что кроет в себе на этот раз ее фраза. Тартар... Красивое имя... Мерлок еще раз взгляну на собеседницу.
И понял, что ему тоже надо отвечать.
Голос оказался на удивление хриплым, как будто он молчал не несколько часов, а целый день:
- Мерлок... сын охотницы и... и... - Почти позабытые мысли об отце комом встали в горле, не давая закончить фразу, а перед глазами все медленно начало расплываться. Мерлок зажмурился, сделал несколько тяжелых, глубоких вдохов, загоняя слезы обратно, и наконец нашел в себе силы закончить. - ...и воина.
Комок из горла мерзкой, разъедающей изнутри тоской начал расползаться по телу, утягивая его обратно в его привычное состояние. В иной раз былая меланхолия вернула бы свои права за пару секунд, сведя на нет все предыдущие события. Но сейчас что-то было не так. Мерлок прислушался к себе и с удивлением обнаружил то, что мешало меланхолии взять вверх.
Он сам противился ее возвращению.

Отредактировано Мерлок (2016-06-27 23:25:05)

Столь долго загоняемые вглубь воспоминания обрушились на него бурлящим горным потоком. Огромной, неподвластной ни ему, ни королю, ни самой Эдьёс силой, сметающей все на своем пути. Сжавший сердце страх затуманил взгляд, полностью отрезав его от внешнего мира; оставив один на один с бушующей стихией боли и отчаяния.
Только не снова, пожалуйста, нет!
Он помнит, как это было в прошлый раз. Слишком хорошо помнит. Бушующий поток, огромная волна, безжалостный пожар, ураганный ветер, землетрясение — и гнетущая пустота. Непроглядная тьма, бездорожье, сбитые ориентиры; на запахов, ни звуков. Тогда он смог, он пережил, он построил новый мир, отгородившись мрачностью и меланхолией, он сосредоточился на чувствах, отделив их от событий и отгородившись ими от всего остального.
Но теперь, теперь его мир разрушен, плотина, способная прежде выдержать поток воспоминаний, дала трещину. Прежнее сломано, новое не построено. Он беззащитен, он один на один со стихией, и он ничего не может ей противопоставить.
Лап коснулась первая вода, приносимая потоком.
...Воин мнется у входа в пещеру, не решаясь переступить порог.
– Могу я...
Мать быстро оборачивается, вскакивает на ноги, делает шаг на встречу и тут же отшатывается назад...
Плотина дрогнула, на мгновение замерла, а следующую секунду брызнула осколками, пропуская поток. Лапы подогнулись и намертво приросли к земле, отрезая путь к отступлению. Перед глазами мелькнула вода, а в следующую секунду его бешено завертело в водовороте звуков, чувств и картинок.
… – Какие новости?..
Мать все же подходит к воину. Взгляд у него какой-то странный...
… – Не может быть!.. – ахает мать и быстро поворачивается к нему. Глаза у нее непривычно сильно блестят. – М-мерлок, иди погуляй...
… – М-мой мальчик... я... я должна сказать...
Оглушающая волна не оставила после себя ничего. Что с ним будет теперь?.. Он не выстоит, он не сможет...
Мир вокруг перестал существовать, не оставив от себя ничего. Что там происходит, что молодая волчица Тартар?.. Была ли она вообще, реальна ли?..
– Прости.
Мерлок вздрогнул и на мгновение вынырнул из потока, тут же вновь погрузившись в него. Голос! Он был, он существует, он... лишь отголосок бушующего потока. Ничего нет, не может быть, бред, мираж, фантазия.
– Я иногда забываю, что вокруг меня никто не обязан прыгать словно щенок и испытывать те же чувства.
Нет!
Мерлок зацепился за голос волчицы, как утопающий за соломинку. Невозможно было разобрать, ни слов, ни интонации — да и не нужно было. Он сможет, он справится, теперь он точно знает, что где-то там есть она. Он сможет, он справится... Только не молчи, умоляю, не молчи!
Шея почувствовала чужое прикосновение.
– Отпусти.
Лапы словно нащупали наконец почву, фундамент, опору. Мимо проносились картинки, звуки, голоса. Больше не пронизывая душу острыми иглами, а огибая, оставаясь в стороне. В прошлом.
– Отпусти...
Отпустить... Страх, боль, слезы, пустоту — отпустить. Вокруг гремел, бесновался неистовый поток, могучий, страшный, беспощадный. А он стоял непонятно где и непонятно как — но стоял, чувствуя шеей прикосновение и раз за разом повторяя эхом звучащие в голове слово: отпусти, отпусти.
Поток утих, послышался шелест ветра в кронах деревьев, пение птиц, стрекотание кузнечиков. Мелок отшатнулся, судорожно вдохнул пропитанный пылью воздух, как будто действительно чуть не захлебнулся, и бездумно уставился на черную волчицу с зелеными глазами, по-прежнему не осознавая, где, как и почему.
Сейчас он знал только одно: впервые за много дней не было тяжести на душе, не было гнетущей неопределенности и непроглядной тьмы впереди.
Впервые ему было по-настоящему спокойно. И впервые по-настоящему легко.

Отредактировано Мерлок (2016-11-13 19:48:04)